Цитадель. А. Экзюпери.

...Ибо слишком часто я видел жалость, которая заблуждается, но нас поставили над людьми. Мы не вправе тратить себя на то, чем можно пренебречь. Мы должны смотреть в глубь человеческого сердца. Я отказываю в сочувствии ранам, выставленным напоказ, – они трогают сердца женщин, – отказываю умирающим и мёртвым. И знаю почему.
Были времена в моей юности, когда я, видя гнойные язвы нищих, жалел их, нанимал им целителей, покупал притирания и мази. Караваны везли ко мне золотой бальзам с дальних островов.
Но потом я увидел, что нищие расковыривают свои болячки, смачивают их навозной жижей, – так садовник унавоживает землю, выпрашивая у неё багряный цветок, – и понял: смрад и зловоние – сокровище попрошаек. Нищие гордились друг перед другом своими язвами, бахвалились выручкой, и тот, кто получал больше других, возвышался в собственных глазах, чувствуя себя верховным жрецом при самой прекрасной из кумирен. Только из тщеславия приходили нищие к моему целителю, предвкушая, как поразится он обилию их зловонных язв. Защищая своё место под солнцем, они трясли изъязвлёнными обрубками, попечение о себе почитали почестями, примочки – поклонением. Но выздоровев, ощущали себя ненужными, не питая собой болезнь, – бесполезными, и во что бы то ни стало стремились вернуть себе свои язвы. И вновь сочась гноем, самодовольные и никчёмные, выстраивались они с плошками вдоль караванных дорог, обирая путников во имя своего зловонного бога... For too often ... I've seen a pity that errs, but we put on people. We can not spend yourself on what can be disregarded. We need to look deep into the human heart. I refuse to sympathy wounds ostentation - they touched the hearts of women - refused to die and the dead. And I know why.
There have been times in my youth, when I saw festering sores poor, pitied them, hired them healers, bought ointments and ointment. Caravans brought me gold balm from distant islands.
But then I saw that the poor are their picks open sores, moisten them with liquid manure - so the gardener dung, begging her crimson flower - and realized that the stench and the stench - jewel panhandlers. Beggars were proud of each other their sores, boasted revenues, and the one who received more than others, stood in his own eyes, feeling the high priest in the most beautiful of the shrines. Just out of vanity came to my poor healer, anticipating how to hit it the abundance of their fetid ulcers. Defending his place under the sun, they shook their ulcerated stumps, care about themselves honored honors, lotions - worship. But her recovery, she felt herself unnecessary, or harboring a disease - useless, and by all means tried to regain his sores. Again, oozing pus, smug and worthless, they lined up with bowls along the caravan routes, robbing travelers in the name of their god stinking ...